24-12-2013

Дом спасения культуры

20.12.2013 | ГАЗЕТА "КУЗБАСС", КУЛЬТУРА  |

Дом спасения культуры

Директор клуба в Мариинске Алексей Чернов много лет помогал выжить политическим заключенным.

17 лет он возглавлял это учреждение культуры, построенное заключенными Сиблага на улице Достоевского для того, чтобы увеселять сотрудников системы наказаний. Сначала клуб носил имя Л.П. Берии, затем его переименовали в ДК им. Горького. А сгорел при невыясненных обстоятельствах в 1983 году. Но остались свидетельства той драматичной и насыщенной жизни, что протекала в его стенах.
 Дочь Алексея Павловича Чернова, преподаватель кемеровской школы искусств №15 Людмила Алексеевна ШЕХОВЦОВА, хорошо помнит те времена, когда она была ребенком, помнит о своем необыкновенном отце, а также музыкантах и актерах, сосланных в Сибирь по 58-й статье. Вот что она рассказала.

Встречи
 Наш дом на улице Достоевского стоял напротив клуба. Я завороженно смотрела в окно на то, как публика, офицеры и их жены в роскошных одеяниях, шла на спектакли. А внутри, по краям зала, стояли солдаты с ружьями. Представляете, офицерье всё сидит с женами разодетыми, а артисты уровня МХАТа и знаменитых ленинградских театров дают им спектакли и концерты. Они были потрясающими, хотя кто конкретно играл, я не помню. Помню только, что хлопать нельзя было, всё проходило в тишине. Но зрительный зал, рассчитанный на 300 с лишним человек, всегда забивался до отказа. Свободных мест никогда не было.
 Самое громкое имя среди тогдашних мариинских «сидельцев» – это, конечно, великая певица Лидия Русланова. Отец рассказывал, что, когда ее заставляли петь для командного состава лагерей, она наотрез отказывалась выходить на сцену, пока в зал не привозили заключенных…
 …А сами артисты все больными были после Сиблага. Благодаря моему отцу выжили многие из них.
 Большинство из них после многих лет, проведенных в лагерях, не знали, что делать дальше, где жить. Они нередко обращались за помощью к директору местного клуба, зная его отзывчивость. И мой папа, видя всю трагичность ситуации, обычно предлагал пожить в своём доме.
 Концерт Вольфа Мессинга помню не очень ясно. Помню оцепенение в зале, как он фокусы показывал, по рядам проходил, находил вещи какие-то. И что был восторг. Этот человек таким магнетизмом обладал, что все сидели как загипнотизированные. Знаю также, что ему были запрещены некоторые фокусы. И домой к нам он приходил. Долго о чем-то с папой разговаривали за закрытой дверью. О чем – не знаю, он никогда не рассказывал.

Ссылка объединила
 Очень известным в свое время был пианист Леонид Григорьев, ученик композитора Александра Глазунова. Окончил Ленинградскую консерваторию, работал там в филармонии. А осудили его и отправили в Сибирь за то, что спел какую-то частушку. И вся его карьера рухнула. Помню, что был он высокий, красивый, на Рахманинова похож. Отсидел десять лет от звонка до звонка, а когда вышел, идти ему было некуда. Квартиру в Ленинграде потерял. Папа предложил ему пожить у нас. Три года он у нас прожил. Играл как бог. Самые сложные фортепианные произведения. Помню, мог стоять спиной к фортепиано и играть. Потом он встретился с хорошей женщиной и уехал с ней в Анжеро-Судженск. Там и умер.
 Магда Францевна Мацулевич, выпускница Санкт-Петербургской консерватории 1917 года, после мариинских лагерей тоже жила у нас какое-то время, пока ей не предоставили квартиру и работу в Новокузнецке. Там ее именем названа школа искусств №47. Вместе с ней уехала и мой учитель Елизавета Леонидовна Каневская, дочь профессора Ленинградской консерватории. Навсегда врезались мне в память ее манеры, каких сейчас не встретишь. Например, ко мне, девочке-подростку, она всегда обращалась только на «Вы».
 Наша семья ещё долгие годы поддерживала с ними связь. Помню, родители, собираясь к ним в гости, возили в подарок соленья, варенья. А М.Ф. Мацулевич предложила поступить мне, тогда ещё школьнице, в музыкально-педагогическое училище Новокузнецка. Она кропотливо готовила меня к экзаменам. К слову, жили мы очень небогато. На пианино мне собирали деньги пять лет. А пока его не было, я училась игре на фортепиано в доме культуры. Там, за кулисами, мое детство и прошло.

Самодеятельность культурная
 Помню застолья. И многие «политические» Сиблага к нам приходили. Дом у нас был гостеприимный. Всё было вкусно. И грибы самые разнообразные, и капуста, квашенная с клюквой и яблоками. (Папа до 90 лет за мичуринским участком ухаживал, так мы там по 20 ведер «виктории» собирали.) Общались, вспоминали. Помню, у Леонида Николаевича Григорьева был маленький блокнотик, он туда анекдоты записывал. А потом рассказывал за столом. Когда собирался рассказать, говорил мне: «Люсенька, выйди». А потом: «Люсенька, зайди». Я стояла за дверью и только взрывы смеха слышала.
 Помню рассказ о том, как его обучал Глазунов. Вспоминал: «Иду по коридору консерватории, неожиданно открывается дверь, выглядывает Александр Константинович, пожилой, грузный. Говорит: молодой человек, заходи, играй. Я сажусь за фортепиано, играю. Он будто и не слышит, спит. А потом махнет рукой, говорит: «Идите, всё г…о». Ну, это так он педагогическую строгость проявлял.

Праздник на всю жизнь
 …Их тогда много в Мариинске было, замечательных, интеллигентнейших людей, которые удивительным образом повлияли на культуру города. Например, в педагогическом училище создали такое музыкальное отделение, равное которому можно было найти, наверное, только в столицах. А еще небывалый оркестр, в который входили непрофессионалы, но оркестр получился великолепный. Хоры были замечательные. Интересно, что эти люди очень хорошо общались с местным населением. Да и неудивительно: чем умнее, интеллигентнее человек, тем он проще.

Когда папа был директором клуба, самодеятельность в Мариинске была невероятно профессиональной. Кружки, выставки, спектакли ставили необыкновенные. Например, один новогодний праздник запомнился на всю жизнь. Там из пушки выстреливало, а мы, ребятишки, с горки скатывались прямо в зал. О папе тогда очень много писали, в том числе и московские журналы. Мариинск стали посещать самые известные актеры. Помню, когда вышел фильм «Карнавальная ночь», Людмила Гурченко к нам приехала. Она со мной рядышком стояла на крыльце… И Крючков тоже там был. Стояли и разговаривали с папой. И сестры Федоровы у нас бывали, которые позднее разбились (они в фильме играли, где песня звучала «Ах, Таня, Таня, Танечка…»).
 Чтобы поднять культуру провинциального городка на такой уровень, нужно быть очень образованным человеком. Но у папы было только крестьянское детство в многодетной семье, четыре класса образования и две войны, финская и Великая Отечественная, за плечами. И музыке он нигде не учился.
 Но он от природы умный был. И на курсы всякие ездил. Много читал. Даже когда старенький был – всё читал. Говорил: «Если бы я получил высшее образование, то был бы министром». Как руководитель он был действительно уникальный. Сам и ремонты делал в ДК — там такая красота была. Сейчас таких домов культуры нет…

Музей как экспонат
 И того самого клуба в Мариинске уже нет, сведения о нем остались только в семейных воспоминаниях Шеховцовых и в архивах местного краеведческого музея. Примечательно, что история самого музея тоже вплетена в историю этой семьи.
 Тут надо сказать, что внучка Алексея Чернова Елизавета, член союза композиторов Кузбасса, преподаватель вокала музыкальной школы поселка Бачатский, целую работу посвятила воспоминаниям и размышлениям о своей семье, назвала ее «Дом на улице Достоевского» и представила на открытый областной конкурс «Народный проект «Наш Кузбасс», посвященный
 70-летию Кемеровской области.
 - Дом, в котором сейчас размещается краеведческий музей, принадлежал семье Харан, то есть моей прабабушке, — рассказала Елизавета Борисовна. — Она, известная мариинская купчиха Рахиль Абрамовна Харан, до революции сдавала приезжим врачам, учителям меблированные комнаты в том своем доме на первом этаже, а на втором жила её семья. Прабабушка воспитывала свою дочь Рашель (мою будущую бабушку), которую все называли просто Роня. Никто в семье и представить не мог, что эта утонченная барышня, которая наизусть читала «Евгения Онегина» от начала и до конца, с первого взгляда влюбится (раз – и на всю жизнь!) в комсомольца-бедняка из многодетной крестьянской семьи Алексея Чернова, красавца и балагура, бесподобно игравшего на балалайке и гармошке. Родственники Рони, конечно, не пришли в восторг от такой партии, но выбор девушки всё-таки приняли.
 После революции и гражданской войны все Хараны, кроме Рони, переехали кто куда: в Петербург, Москву, за границу. А молодая семья Черновых осталась в скромном мариинском доме на улице Достоевского. Знать бы тогда этому дому, сколько знаменитостей он увидит! Сколько прекрасных мелодий на разных инструментах будет сыграно под его крышей, сколько людей будет спасаться здесь от репрессий и других жизненных невзгод…

Татьяна ФОМИНА.

20.12.2013 | ГАЗЕТА "КУЗБАСС", КУЛЬТУРА  | Дом спасения культуры

Назад